*Дом в деревушке на севере Индии*
*Вода в лохани давно остыла, пальцы сморщились, а вой отталкивался от мазанных стен крохотной комнатушки и возвращался, и приходилось окунать голову в корыто раз за разом, чтобы заткнуть это бесконечное "а-а-а" и оборвать надрывные всхлипы хотя бы на несколько коротких мгновений. Слёз не было, только сухие рыдания, от которых саднило горло и жгло в груди. Мучительное, напряжённое ожидание, боль и тоска не давали спать, будили, заставляя подскакивать, точно кто-то толкал в плечо, отмеривая часы и выдавая строго и под расчёт. И после приходилось лежать, слепыми беспокойными глазами глядя во мрак. Бессонница и темнота будто сговорились, превратив ночь в бесконечность. И только упрямое желание довести начатое до конца заставляло держаться, но внутри что-то уже надломилось, и казалось, ещё одна неудача, промашка, ещё чуть-чуть боли - сломают совсем, так что привычная Рогнеда исчезнет, и появится что-то другое вместо неё, что-то пустое и чуждое.*
Я как соломка... Меня сломали и крошат пальцами...Такая... солё-солё... не-не...
- Солё-солё-лё-не-не-е-ненька-а-аа-а-я-я-я-а...
*Захлебнулась очередным рыданием, вдохнула, всхлипнула и опустила голову под воду. Обхватила трясущимися руками худые коленки, прижала к груди, стиснула зубы, и принялась считать, сначала представляя себя рыбкой, а затем, отпуская воспоминания, почти чувствуя мужские пальцы, стиснувшие волосы, и отчаянные, крепкие объятия, болезненный поцелуй, чужое горячее дыхание на губах и горячий шёпот: "Выходи за меня." Чёрные пряди колыхались, как водоросли, щекотали лицо, шею, плечи. Вода залилась в уши, в нос. Секунды убежали далеко за сотню, но всё тоже упрямство заставляло подождать ещё и ещё. А сердце будто и правда мяли в пальцах, катали, как комок теста.*
Я больше не могу...
*Вынырнула, едва не нахлебавшись, и задышала открытым ртом, жадно, часто, и полотно волос, закрывшее лицо, на каждый судорожный вдох липло к губам, с которых опять сорвался жалкий, тоскливый плач. Лоб упёрся в холодное ребро лохани, пальцы принялись убирать слипшиеся пряди.*
О, проклятие! Надо остановиться! Перестать... перестать выть, как гиена... как шакал... шакалиха... взять себя в руки. Ну пожалуйста. Перестань! Хватит! Хватит! Я же сильная. Я справлюсь. Со всем. Нельзя... нельзя показывать им слабость... Я справлюсь!
*Резко оборвала безобразную истерику, закусила губу и, ухватившись слабыми руками за край корыта, выбралась на нетвёрдые ноги, плеснув на пол воды. Тело на миг повело, так что заныл рассечённый лоб, а противный липкий страх обморока разбежался ознобом по спине. Головокружение прошло, и холодные ладони стиснули мокрые дрожащие плечи, в слабой попытке заменить касания тёплых мужских рук. Но того кто был нужен так отчаянно, до боли, не было рядом, и от этого грудь будто выкручивало наизнанку, и приходилось зажиматься, удерживая рёбра на месте, кутаться в полотенце, затягивая его потуже.*
Я сама согласилась. Сама решила. Сама... виновата?.. А если Кумар добрался? Если добрался, но не успел? Вдруг ему это уже ненужно? Нельзя же ждать кого-то бесконечно... да и потом, он художник... он сам говорил про свободу... а я обещала не ревновать... приврала? Нет... да... не знаю... Как же я устала.
*Механически, как робот, шлёпая ногами, добрела до комнаты, оставляя следы босых ступней на каменном полу и замерла, заметив на письменном столе рыжую обезьянку с длинным хвостом и огромными перепуганными глазами-бусинами на чёрной сморщенной мордочке. Облизала губы, вернув опухшему от рыданий лицу невозмутимость, и спокойно, неторопливо заговорила, точно в корыте с остывшей водой выл кто-то другой, может, заглянувшая гиена или призрак.*
- Соринка попала в глаз. Не могла вытащить.
*Дёрнула голым смуглым плечом на котором виднелось пятнышко от неровно размазанного автозагар, и прошла к зеркалу. Сглотнула мысленно ужаснувшись и рассматривая припухшие губы и веки, и розовый, тоже припухший кончик носа, и длинный порез на лбу, запавшие щёки и заострившиеся подбородок и скулы.*
Я как утопленница, которую достали из печки крематория - не сгорела, но поджарилась. Хороша.
*Расстегнула большую, раздувшуюся от всяких баночек и кисточек косметичку, поймала в зеркале взгляд обезьянки и скупо улыбнулась, стараясь побороть дурное предчувствия и мысль, что хорошо уже не будет никогда, одновременно трогая тьму в груди, сплетая серебристую паутинку щита и наполняя её силой до тех пор, пока тонкие нити не заблестели слюдой и графитом, пряча беспокойные шальные мысли.*
- Всё будет хорошо. Не бойся.