*Поттенштейн*
*Магия вытащила ребёнка из-за грани, пройдя через амулет и подпитав безделушку. При виде призрачного личика что-то резануло за грудиной, остро, но уже привычно. За все это время должен был привыкнуть. Обязан. Рене начала перечислять свои хотелки, но исполнить их все и сию секунду не мог. Как не мог исполнить и главную – вернуть дочь отцу, будучи связанным с амулетом так же, как и Рене. Связанным прочнее, ведь наряду с магией узлами обвязала руки ответственность*
Испеки бисквиты, Элиот. И купи салфетку, Элиот. Ажурную. А лучше свяжи. Ох, мелкая. Ты забавная.
– Ты же знаешь, это не наш дом, Рене. Есть только большие. Тут, кстати, написано что-то. Переведёшь?
*Хотел было толкнуть красную, в крупный белый горох кружку с гордой надписью «Geliebte Großmutter» магией, но импульс не взорвался, словно маленькая петарда, а оказался затушен бездушным сапогом реальности. Подвинул к девочке кружку худой, испещрённой мелкими шрамами рукой. Что там было написано, знал и уже успел украдкой спрятать усмешку, но иногда хотел, чтобы и над собой посмеялись, восстанавливая баланс во вселенной после череды колкостей в адрес других*
– Я устрою тебе чаепитие, когда мы вернёмся.
И припахаю туда ещё и твоего папашку. Помочь мелкой? Нет, увольте. Быть героем нравственно-эротического романа с Ларден? Тысячу раз, мать моя в коньках на босу ногу, да. Придурок ты, Витя. Да что там. И я придурок. Мы придурки.
*На самом деле понимал, что Виктор мало чем может помочь, кроме как тем, чтобы чаще бывать рядом с дочерью. Амулет хотя бы держал прочно, не давая ребёнку сорваться дальше, туда, откуда достать уже не смогут. Сам же иногда возвращался на кладбище, где нашёл вернувшуюся Лису и, гуляя среди могил, думал, что загаданное Шепард много лет назад в тот далёкий вечер желание всё же исполнилось, хоть та и говорила, что джинны такого не могут. Но джинны в легендах были существами коварными, и желание теперь оборачивалось чем-то страшным, кислотой разъедающим рассудок, когда одолевала апатия и усталость, ослабевала воля крепко стоять на ногах с высоко поднятой головой. Улыбнулся, чуть шире и напряжённее, чем следовало, и предложил*
– Может, прогуляемся? Всё же мы путешествовать приехали. Куда бы ты хотела пойти? Тут есть замок и… пещера дьявола. Представляешь, пещера дьявола без дьявола. Можем там поселиться, раз уж квартира свободна.
*Улыбка перетекла в усмешку, ведь знал, что упрямство Рене часто соперничало с её же переменчивостью, а потому если ребёнку с неуёмной фантазией и правда захочется там поселиться, продлится это недолго. Рене затараторила дальше, переключаясь быстро, что уже пожалел, что оставил телефон на столе. А после застыл и возмутился притворно. Некрасивым не считал никого. Но предательская мысль о том, что огонь Модегара мог отразить искаженное, покалеченное нутро все же мелькала иногда, когда оплавленное лицо отражалось в зеркале*
– Так, стоп. А некрасивые, значит, останутся без чая? Какая досада.
*Улыбка коснулась уголков губ и карих глаз, взгляд после недавнего возмущения потеплел. Чужой свет и оптимизм грели не хуже солнца в жаркой Исле*
– Но она… светится. Это красиво. Светится и… не поймёт всё это. Наверняка. Чаепитие с нами. *Оборвал себя и нашёл белое лицо взглядом* Итак, куда пойдём?